Том 3. Менестрель. Поэмы - Страница 62

2

Я не писал — мне не хотелось
Нарушить новью вашу старь,
Что соловьем в душе распелась…
Я слушал пенье, на алтарь
Любви воздвинув нежный образ,
Какой судьба с улыбкой, сдобрясь,
Найти мне в жизни помогла.
Вы — свет, все остальное мгла…
Я не писал день, две недели,
Четыре месяца. Я ждал
Чудес каких-то. Я не знал,
Порою, были ль в самом деле
Вы посланы навстречу мне, —
Не видел ли я Вас во сне?

3

Да и теперь, взыскатель были,
Я не надеюсь на ответ
Не потому, что Вы забыли,
А потому что… вдруг Вас нет?!
И тем ожиданнее это,
Что первый раз не в это лето
Я встретил небо Ваших глаз…
Со сном действительность слилась:
Мне сны до встречи предвещали
Ваш голос, очи, кудри, лик.
Я к Вам давно в мечтах привык,
К запросам Вашим и к печали,
Когда ж теперь Вас наяву
Узнал — проснулся и живу.

4

И вдруг, что мне блеснуло явью,
Окажется обманным сном?
И пустоту познав аравью,
И день и ночь все об одном
Терзаться стану я, что — нежить
Вы та, кого привык я нежить
В своих возлюбленных мечтах,
Что Вы, живительная в снах,
Лишь смутный призрак в этой яви…
А если и оплотен дух,
К моим призывам будет глух,
Что женщины Вас нет лукавей,
Что Вы совсем, совсем не та,
Кем быть должна моя мечта…

5

Так кто же Вы — ответьте прямо,
Когда Вы знаете сама:
Пустая взбалмошная дама,
Кем русские полны дома,
Бесплодный призрак, дух мертвящий,
С душою ли животворящей,
Мне предназначенной судьбой,
Сопутник ясно-голубой?
Я знать тревожусь — кто Вы? кто Вы?
Простите странный тон письма, —
Я, кажется, схожу с ума, —
Такой кошмарно-бестолковый…
А если в средние века
Вы… впрочем, умолчу пока…» —

6

«Утешьтесь — я живу на свете,
Не бред, не сказка, не мираж…
Я Ваша целый ряд столетий…
Мне дух больной понятен Ваш:
Ведь Вы типичный неврастеник,
Вы человек, в чьей жизни тени
Коснулись ясного чела.
Я получила и прочла
Душою, — не глазами, — строки.
Я Вам сочувствую вполне.
Вы дороги и близки мне.
Как я, Вы в жизни одиноки…
Я замужем двенадцать зим.
Мой муж мне чужд: мне трудно с ним».

7

Леандр ответил: «Бросьте мужа,
Придите: я Вам счастье дам, —
Вас замораживает стужа.
Я Вас моложе по годам:
Мне двадцать два. Я очень беден.
Но гений мой, Héléne, победен,
И вскоре славен и богат
Я буду. От моих сонат
Уже теперь в кружке интимном
Все меломаны без ума,
И не пройдет еще зима,
Меня страна приветит гимном,
И композиторский венец
Приемлет гений наконец».

8

И Lugne сказала Кириене:
— О радость: друг мой — музыкант!
Но шатки лестницы ступени:
Зачем он хвалит свой талант?
Его погубит эта свита…
Мой долг — сказать ему открыто
Свой взгляд, его предостеречь:
Самоуверенная речь
Меня пугает. С этой целью
Увидеться я с ним должна.
Его душа поражена
Опасным самомненьем. В келью
Грез композитора влетел
Дух тьмы: безрадостный удел…

9

И встретились они на Мойке,
У Поцелуева моста.
Леандра мысли были стойки,
И замкнуты его уста.
Как руки ласково дрожали!
Какую муку выражали
Слиянные две пары глаз!
Какой мучительный экстаз
Объял их крыльчатые души!
Какой огонь расцвел в крови!
Но не сказалось о любви,
И настороженные уши
Не уловили нежных слов:
Шел час гуляющих ослов…

10

Она сказала: «Друг мой — скромность —
Удел талантливых людей…»
Он отвечал: «Но я огромность:
Я выше всех в стране своей!
Я это чувствую, я знаю…
Я собираю звуки в стаю,
И эта стая в свой полет
Всех маловерных вовлечет.
Чего же должен я стыдиться?
Зачем талант мне умалять?
Вы для меня — подруга, мать,
Жена бесплотная, царица, —
Все в свете, но… спросить Вас жаль:
Вы слышали ли мой рояль?

11

Конечно, нет. Так отчего же
Про скромность говорите Вы?
На пенье птички не похоже
Жужжанье гордой тетивы!
И я не птичка, — я охотник,
Заботящийся беззаботник,
И восторгаться для меня
Собой — как Вам сиянье дня.
Я оттого исполнен силы
И вдохновенья, и мечты,
Что сознаю себя. Кроты,
Скопцы и выходцы могилы,
Живые трупы, жалкий сброд,
Понятно, это не поймет…

12

И не поняв, того осудит,
Кто сознает в себе себя,
Над силою глумиться будет.
В великом мощи не любя,
От зависти в негодованьи…
Такое жалкое созданье
Я презираю. Мне оно
Отвратно. И еще одно
Заметить Вам я должен: в наше
«Санженистое» время, в век
Кривляк и нравственных калек,
Когда фальсификаты в чаши
Священные налил наглец,
С таланта истого венец

13

Стараясь на себя напялить,
В век псевдо-умных дураков,
Стремящихся умы ужалить,
Художник должен быть таков,
Как я: не скромничать (осилит
Бездарь иначе!), должен вылит
Быть как из стали — тверд и смел,